|
5. И что, выздоровевшие дети могут вести полноценную жизнь? Или они остаются глубокими инвалидами?
Практически все выздоровевшие дети умственно полноценны, а во многих случаях и физически. Они могут учиться, общаться с другими детьми, заниматься спортом, а по достижении взрослого возраста -- работать, заводить семьи, рожать детей.
Конечно, нередки и случаи серьезных осложнений после тяжелого лечения -- например, проблемы со зрением, с почками, с опорно-двигательной системой, с репродуктивным здоровьем. Но в целом нельзя сказать, что все дети, перенесшие рак, так и останутся тяжелобольными на всю жизнь. Более того, при правильном и своевременном лечении со значительной частью осложнений можно справиться.
6. Но почему же тогда лейкозы и лимфомы у взрослых лечатся намного хуже?
Современные протоколы противоракового лечения очень тяжело переносятся. Если в детстве и юности организм может пережить такое лечение и восстановиться, то в зрелом и пожилом возрасте шансы снижаются. А при использовании других протоколов и результаты хуже.
7. Посмотрел благотворительные сайты, где призывают помогать онкобольным детям. А там -- десятки фотографий погибших. Где же хваленые 80% или хотя бы 50% выживающих?
На благотворительные сайты обычно попадают не те дети, у которых лечение проходит относительно благополучно, а те, кто находится в наиболее сложном положении. Без активной помощи доноров и спонсоров их шансы выжить были бы совсем малы. А так часть из них удается спасти. А некоторых погибших можно было бы спасти, но только если бы помощь подоспела вовремя.
Кроме того, здесь есть и психологический момент. Умерших видно сразу. А выжившего больного еще много лет не решаются назвать здоровым -- отчасти даже из суеверных соображений.
8. Как понять, велики ли шансы на выживание у конкретного ребенка, которому я хочу помочь?
Точно предсказать ход заболевания не возьмется никто. Известны случаи, когда выживали, казалось бы, совершенно безнадежные больные; известны и случаи гибели относительно "благополучных" детей. Тем не менее некоторые оценки можно делать. Например, в случае лейкемии многое зависит от типа лейкоза, общего состояния организма, наличия осложнений, быстроты вхождения в ремиссию и т.п. Если же речь идет об опухоли того или иного органа, то шансы больного зависят от ее типа, стадии и локализации.
В целом выживаемость при остром лимфобластном лейкозе составляет в хороших клиниках до 80%, при большинстве лимфом -- до 85-90%, при лимфогранулематозе -- свыше 90%, при почечной опухоли Вилмса -- до 75%, при остеогенной саркоме и саркоме Юинга -- порядка 60% и т.п. В то же время есть и виды рака, при которых обычно прогноз плохой.
Квалифицированный вывод о шансах того или иного конкретного пациента, разумеется, может сделать только врач.
9. А почему обычно просят о помощи детям, лежащим в больницах Киева, Москвы, Санкт-Петербурга? Это богатые города, пусть сами и решают свои проблемы, а реально нуждаются, небось, только региональные больницы?
Именно в Москву, Петербург или Киев едут из регионов самые тяжелые больные, которым невозможно оказать помощь на местах. В частности, Российская детская клиническая больница (РДКБ) в Москве, Охмадит и Институт онкологии в Киеве -- фактически больницы не для москвичей, а для иногородних, причем многие пациенты -- из очень нуждающихся и социально незащищенных семей.
Московские и петербургские центры могут оказывать детям помощь на самом современном уровне. Некоторые процедуры (в частности, пересадка костного мозга) выполняются только там. В Киеве пересвдка делается только в Охмадит.
Но даже в этих больницах часто не хватает нужных лекарств или оборудования. И всегда не хватает донорской крови.
Разумеется, Вы правы в том, что региональные больницы очень нуждаются. И есть надежда, что программы помощи им также будут развиваться. Первые примеры уже есть.
|
|
|
